Памяти иконописца Александра Соколова

( ^† 27.02.2015 )

В возрасте 54 лет после тяжелой болезни скончался известный иконописец Александр Михайлович Соколов.

Александр Соколов родился в 1960 г. В 1972-1978 гг. обучался в Московской художественной школе при Академии художеств. Учился в Московском высшем художественно-промышленном училище (бывшее Строгановское) — ныне Московская государственная художественно-промышленная академия имени С. Г. Строганова. В 80-х гг. участвовал в восстановлении Свято-Данилова монастыря.

Он — автор знаменитого списка чудотворной иконы «Неупиваемая чаша».

Жена — художница Мария Вишняк, четверо детей.

Из интервью, опубликованного на сайте «Православие и мир».

— Когда Вы первый раз сознательно увидели икону?

— Мне было лет 14-15, я учился в Московской средней художественной школе при Академии художеств. Она тогда находилась в Лаврушинском переулке, напротив Третьяковской галереи. Помню свои ощущения, когда входил в зал, где висел Звенигородский Спас Рублева: мурашки по телу. Безо всякой экзальтации, на которую, наверное, не способен совсем, я чувствовал свет, исходивший от иконы и воспринимал ее именно как Явление.

А незадолго до этой встречи я прочел Библию — по порядку — сначала Ветхий Завет, потом — Новый. Библию, напечатанную на тонкой папиросной бумаге, привезла из-за границы тетя.

А в 16 лет — крестился. Была, видимо, юношеская тоска, необходимость понять смысл жизни. Причем в острой форме: если нет смысла, то зачем жить? Это происходило не только со мной: что-то было в атмосфере, заставлявшее людей искать выход из совершенно бессмысленной действительности…

Когда я решил, что мне надо креститься, наш друг семьи, философ, исследователь античной философии, позвал меня к себе. После серьезной беседы он сказал: «Ну ладно, крестись!» На мое насмешливое «спасибо» заметил: «Не смейся. Понимаешь, ситуация бывает такая, что люди, приходящие в Церковь, думают, что они купили билет и сели в поезд, а дальше можно быть спокойным, что до конечной станции тебя довезут. Такая установка неприемлема».

— Что для Вас иконопись?

— Сначала было ощущение от встречи с иконой. Хотелось знать больше, понять. До осмысления, что такое икона, было еще далеко.

Только в процессе работы, спустя какое-то время, я стал думать, как иконопись внутренне связана с жизнью Церкви, с христианской философией. И вот только теперь мое понимание, что такое икона и для чего она, только-только начало формироваться.

Первое чувство, когда только начинал, было юношески-примитивным: я думал, что своим талантом мог бы послужить Церкви и людям. А потом появилось понимание совершенно другое, что это не служение Церкви и людям, а просто — путь. Аскетическая практика. Человек может заниматься формированием своей собственной души, выполняя какое-то делание.

Не хочу никого обижать, но часто люди, занимающиеся иконописью, производят предметы культа. С благородной целью — украсить храм, дать людям средство для молитвы и, что тоже достойно, на мой взгляд, заработать денег себе на жизнь. Но в идеале, это все должно быть второстепенным.

А главная цель — формирование собственной души. Если человек занимается церковным искусством, он настраивается на Божественную гармонию.

— Что интереснее — монументальная церковная живопись или иконопись?

Я люблю делать все, и особенно то, что не умею. Часто берусь за то, что никогда не пробовал, — из такого спортивного интереса. Это дает мне силы, вдохновение.

Хотя я могу смиренно и бесконечно повторять и повторять привычную работу, как музыкант, бесконечное число раз играющий произведения Баха или Моцарта. Это здорово.

А бывает, надо сделать что-то новое, например, расписать стену. Хотя сейчас это и физически уже тяжело и требует воли: надо себя понуждать, рано вставать, много работать. Нужна дисциплина и взаимодействие с людьми. Руководить росписью, расписывать в команде — отдельная тяжелая профессия. Поэтому сейчас я расписываю один — храм Казанской Божией Матери в подмосковной деревне Пучково.

У Саши Соколова было очень много работы, много объектов, многие батюшки желали, чтобы он расписал их храм — он разрывался. Ему трудно было в одном храме все полностью взять и закончить. Приходилось быть в разных местах. Поэтому мы с ним, с одной стороны, работали несколько лет — четыре с половиной года, а с другой стороны, — гораздо меньше, чем хотелось бы. Это были, в основном, какие-то урывки. Но даже эти эпизоды, встречи были чрезвычайно интересными: мы очень наполненно, жизненно и богословски, обсуждали с ним сюжеты нашей храмовой росписи. Он успел сделать чуть больше половины. Творчески с ним было очень интересно работать. Мне кажется, что и ему было интересно. Саша даже говорил, что ему непривычно: чаще общение иконописца с настоятелем сводится к деньгам, квадратуре, срокам — а тут о. Леонид вникает во всякие подробности, тонкости, задает вопросы. В результате у нас получилось несколько совместных открытий (Саша шутил, что можно их запатентовывать). Например, мы придумали новую «Лествицу Иакова». Обычно она изображается либо просто в виде длинной деревянной лестницы со ступенечками-перекладинами — либо, наоборот, как парадная лестница (в Троице-Сергиевой Лавре есть такое изображение в академическом храме). Мы придумали изобразить ее в виде ступеней, вырубленных в скале — как это бывает в древних монастырях, которые где-то на высотах находятся.

Саша Соколов вошел в эту стихию, не сопротивлялся, спрашивал, предлагал свои сюжеты, соглашался с моими. В пространстве храма существуют очень разные поверхности: большие, широкие и очень тесные; своды, повороты стен, окна, арки и арочки и прочее. Распределить все это, разбить на какие-то логические куски, провести через все единую идею, что-то не упустить, и, напротив, чем-то пожертвовать — это огромная, сложная, часто утомительная работа. Все это мы с ним прошли. То, что не дописано, в целом, продумано. Хотя, конечно, по ходу постоянно что-то меняется, уточняется, но именно уже в контексте главной идеи.

Всегда было очень интересно наблюдать, как он работает. Вспоминается такое яркое начало. Саша приехал, спросил, что мы хотим, что нам нужно. Я рассказал какие-то свои идеи и предложил сделать сначала эскиз, чтобы посмотреть, как он это видит с учетом моих пожеланий. Саша стал как-то мяться: «Да, хорошо, сделаю эскиз...» — а потом вдруг: «А можно я залезу, порисую?» И стало понятно, что именно так надо начинать: художник должен потрогать стену, ощутить пространство не только на глаз, но и кистью. Он куда-то залез и стал рисовать «водой»: окунал кисточку в чуть-чуть подкрашенную воду и прямо на стенах широкими движениями наводил почти условные линии, примерные рисунки. Часть из них воплотилась в то, что есть сейчас, но во многих местах теперь совсем другие сюжеты. Саше важно было вживую почувствовать стены, я его понял, пошел навстречу, и никаких эскизов мы потом не делали, все было «наживую». Полностью. Если что-то решали изменить, то он прямо поверх рисовал другое.

Мне нравится, когда на иконе художественными средствами цитируется Священное Писание. Например, в Рублевской «Троице» боковая часть стола-жертвенника темная, а верхняя с Чашей — аж светится. Это прямая цитата из апостола Павла, что Ветхий Завет — это тень Нового Завета. Так вот. Принято у гробницы Христа изображать стражников в таком растерянном виде, а в Евангелии сказано: «Пали, как мертвые». И Саша перерисовывал одного воина: один у него удивленный, а второй — «яко мертвый». И много было таких моментов, когда мы из Евангелия и из всей Библии цитировали выразительными средствами, это было очень интересно.

В общем, по человечески очень жаль, что прервалась наша работа с Сашей Соколовым. Хотя, когда мне удалось, буквально за день до его смерти, последний раз кратко пообщаться, Саша сказал: «Отец Леонид, мы обязательно закончим!» Надеюсь на Сашину молитву!

В одной книге Клайва Льюиса ангел примерно так говорит художнику: ты стремился к Раю, это прозревалось в твоих картинах, теперь ты можешь просто в этом пребывать. Правда, тот художник отказался: слишком пристрастен был к возне с красками. А Александр Соколов, я уверен, ныне пребывает с Господом и с Его святыми, которых возлюбил и познал через особый дар иконописания.

Отпевали Сашу в день Торжества Православия, как раз связанный с иконопочитанием. 40-й день пришелся на Благовещение — основной сюжет Царских врат, один из самых часто исполняемых иконописцами. Да откроются Врата Райские рабу Божию Александру, да и, в свое время, всем нам, познающим через иконы тайны Горнего мира.

Протоиерей Леонид Царевский